Фишбейн М.Х.
ЧЕЛОВЕК И КУЛЬТУРА, «ИЛИ О ВОСПИТАНИИ»
Дальневосточная государственная социально-гуманитарная академия
Человек рожден свободным, но повсюду он в оковах
Жан Жак Руссо
The highlight of the article is a person’s interaction with the cultural environment. It also foregrounds the function of upbringing aimed at achieving the “golden middle” as the ideal which embodies the between them. The additional aspect of the research is the relations of science upbringing which serves the evoking basis and regarded from the standpoint of the scientific transformation.
В представленной статье рассматривается взаимодействие человека с окружающей его культурной средой и роль воспитания нацеленного на идеал, призванного гармонизировать это взаимодействие, как достижение «золотой середины». Попутно обсуждается отношение науки к феномену воспитание, которое выступает в качестве преобразующего начала и рассматривается с позиций искусства преобразования.
Культура; свобода; воспитание; парадигма; позитивизм; эксперимент; гностицизм; медиация; инверсия.
Culture; freedom; education; paradigm; positive philosophy; experiment; gnosticism; mediation; inversion.
Это высказывание парадоксально мыслящего философа приобрело на современном этапе развития западной цивилизации особую актуальность, в связи с тем, что и там и в современной России человек де юро, безусловно, свободен, а духовно он часто бывает закрепощен. Рабство и рабовладение до сих пор не изжитые категории, просто они приобрели другие и весьма изощренные формы.
Делает человека рабом и выводит его из рабства воспитание, трансформированное в самовоспитание. Сошлемся здесь на А.П. Чехова, который образно отметил, что всю сознательную жизнь «давил в себе раба».
Воспитательная традиция обращения в рабство, формировалась тысячелетиями. Она достигла своего совершенства в практике иезуитского воспитания, которое в той или иной мере присутствует во всех воспитательных технологиях.
Иезуитом был и И.В. Сталин, что позволило ему эффективно «перевоспитать» отдельно взятую страну, ввергнув ее на долгие годы в мрак средневековья. «Палач превратился в ее воспитателя» (Г. Федотов). Результативность сталинского воспитания подчеркивает афоризм Юза Алешковского, который писал: «Одна шестая часть света – тьма». Сегодня впору перефразировать А.П. Чехова, указав на необходимость «давить» в себе Сталина, так как он дьявольски присутствует в каждом, будь то чиновник или рядовой труженик.
Рабство политическое сегодня легко подменяется рабством экономическим, причем на этом этапе закабаления инициатива принадлежит самому индивиду, которые бежит от свободы в погоне за деньгами. В современной России и на всем постсоветском пространстве лимитрофные государства в обращении своих граждан в рабство сильно преуспели: одни рабы, потому что им не додали, другие потому что отняли экономическую независимость у своих соотечественников, наивно полагая, что при этом свободны и защищены своим достоянием.
Свобода может порождать не только терпимость, но и ненависть друг к другу, особенно тогда когда на нее кто-то покушается. «И за свободу за мою захотите еж ли вы, я побью из вас любого, можно даже двух», хриплым голосом поэта кричит герой одной из песен В. Высоцкого.
«Свобода – критериум воспитания», утверждал Л.Н. Толстой, входя тем самым в противоречие со своим же тезисом о незаконности самого процесса воспитания. Будучи незаурядным мыслителем, он, конечно же, был не только противоречивым, но и сомневающимся человеком, который пришел в результате своих размышлений к неотделимости воспитания от обучения. Этот тезис, выдвинутый К.Д. Ушинским, сегодня принимается безоговорочно, в то время как сам автор лишь предпринял попытку соединить две национальные традиции англичан и немцев, учитывая хроническую в России нехватку учителей и свой опыт реформирования института благородных девиц, в котором боролся против угнетающей его педагогический талант атмосферы всесилия классных дам.
Хорошо известно, что под влиянием позитивизма и ряда критериев естественных наук революционный пересмотр научных парадигм возможен лишь при условии, что не остается никакой возможности без такого пересмотра обойтись, то есть когда в рамках привычных понятий и теорий возникают совершенно неустранимые противоречия. Примерами могут послужить революции совершенные Г. Галилеем, Н.Коперником, И. Ньютоном, А. Эйнштейном, М. Планком, З. Фрейдом, Дж. Дьюи, А.С. Макаренко и др. Этим революциям предшествует длительное накопление фактов, отрицательные результаты экспериментальной проверки гипотез и выводов теоретических предположений. Так, неудачи связанные с созданием «вечного» двигателя привели к формулировкам основных законов термодинамики, один из которых в самом широком смысле является законом сохранения и превращения энергии.
Постулировав, что педагогика является наукой позитивной, то есть ориентированной на сугубо практический результат, достигаемый и проверяемый экспериментом, выпускают из виду как минимум ряд обстоятельств: 1) эксперимент может и, как правило, должен в ряде случаев опровергать гипотезы и вытекающие из них теории; 2) эксперимент должен быть поставлен таким образом, чтобы он мог быть повторен с теми же результатами или очень близкими к ним; 3) экспериментальная работа не может опираться в своих выводах только на математическую статистику. Этот ряд можно продолжить, но даже перечисленные моменты достаточно убедительно иллюстрируют, насколько уязвим позитивистский подход к педагогике. Если к этому добавить, что нет ни одного диссертационного исследования в котором бы гипотеза опровергалась экспериментом, то это наводит на предположение, что мы столкнулись с попыткой в гуманитарной области изобрести очередной «вечный» двигатель, который, как известно, должен без энергетических затрат совершать работу, или совершать ее черпая энергию из одного источника. В случае воспитания этим источником является витальная энергия педагогов, ресурс которой ограничен и трудно восстанавливаем.
На современном витке развития взглядов на воспитание игнорируются взгляды И. Гербарта и К.Д. Ушинского, которые отмечали двойственный характер педагогики, подчеркивая, что воспитание есть более искусство, чем стройная система теорем и их доказательств. К.Д. Ушинский в предисловии к главному труду своей жизни писал: «Педагогика – не наука, а искусство: наука изучает существующее или существовавшее, а искусство стремится творить то, чего еще нет» [1; 8]. Таким образом, педагогический эксперимент созидает пока еще несуществующее будущее и в этом смысле любая практическая деятельность педагогов в определенной мере является экспериментальной. Более того эксперимент, направленный на созидание будущего фиксирует лишь достижения конкретно взятых воспитателей и воспитанников, результаты которого не могут в принципе быть повторены, так как «дважды нельзя войти в одну и ту же реку». Тогда правильнее было бы называть специально организованную в рамках производимых исследований экспериментальную работу – фикспериментом. В связи с этим следует считать начало диссертаций научной компиляцией, а заключение – фикспериментом, ничего не подтверждающим или опровергающим, а лишь фиксирующим существующее состояние объекта исследования. Таким образом, полученные выводы заключаются лишь в том, что вероятно можно поступать и таким способом, главное же содержится в тезисе – не навредить. В результате мы получим различного рода рекомендации, а не концепции, претендующие на то, чтобы им следовали. Как известно защита этих концепций приводит к присуждению ученых степеней, дающих власть в педагогическом сообществе. Тогда и педагогический Олимп будет менее сговорчив в своем стремлении с энтузиазмом выполнить очередной партийно-государственный заказ без соответствующих материальных ресурсов.
Воспитание во все времена ориентировалось на идеал. Так, философская мысль античности в качестве такого идеала усматривала мудреца, которого различные философские школы наделяли своими чертами и качествами. Таковым по мысли Сократа был человек, стремящийся к познанию самого себя. В учении о добродетелях этот идеал был наделен Платоном умеренностью, мужеством и мудростью. Эпикур считал, что мудр и «хорошо прожил тот, кто, хорошо спрятался», а Антисфен образ мудреца видел в аскетическом отношении к человеческим потребностям, указывая: «Пусть в роскоши живут дети наших врагов». В более позднее историческое время этот идеал мудреца христианской теологической мыслью был трансформирован в образ монаха, который христианские добродетели сочетал с аскетическим целомудрием.
Эпоха Просвещения, основываясь на философских идеях деизма, сформулировала в качестве идеала воспитания образы джентльмена - аристократа ведущего свои дела с хозяйственной сметкой буржуа (Дж. Локк) и крестьянина, мыслящего как философ (Ж.Ж.Руссо). И Локк, и другие мыслители эпохи Просвещения в перечень уже освоенных философской мыслью античности и средневековья добродетелей включают элемент протестантской этики – «любовь к труду». Кодекс труженика и накопительство в эпоху становления капитализма сформировали идеал лавочника, устремления которого в конечном итоге способствовали появлению не только либеральной модели государства, но и тоталитаризма, которые столкнувшись в историческом противоборстве, привели к идее и строительству социального государства.
Сегодня, не смотря на проработанность в многочисленных исследованиях концепций, связанных с внедрением в сознание участников педагогического процесса идеи социального государства, добились, по мнению А.В. Запесоцкого, ректора Санкт-Петербургского университета профсоюзов, прямо противоположного результата, а именно: «Российское общество вернулось к первобытному состоянию, к дикости. Не сказано, где рамки обогащения, - эта ситуация чудовищна. Коммунистические идеалы воспитания воплощались, как мы знаем, в Моральном кодексе строителя коммунизма. Но законы этого кодекса были позаимствованы у христианства. В начале 1990-х годов поставили задачу просто: передавать знания. В последнее время вспомнили о воспитательной работе, но вспомнили как-то странно. Говорят: давайте-ка займемся патриотическим воспитанием. Но не может быть патриотического воспитания в отрыве от целостного формирования личности – в русле гуманистических традиций, духовных ценностей, заветов цивилизации, морали и нравственности. А у нас сегодня государство само оказалось аморальным, провозгласив лозунги: «Мы не вникаем в проблемы морали», «Нам важно, чтобы работали экономические законы, которые основаны на законах»[2; 36].
Причину такого явления представители различных политических сил и научных направлений ищут в особенности российского пути развития, в ментальности россиян, приверженных к архаичному типу сознания и другом. Так, И. Яковенко вводит понятие «», которое подчеркивает, что в состоянии общества и культуры все переплетено и ничего в культуре нельзя выделить обособленно. По его мнению, история человечества есть процесс бесконечного дробления изначального синкрезиса , а вот в русской культуре имеет место стремление обратить историю вспять. Иными словами эту культуру отвергнуть. В той или иной степени в этом заключается сущность отношения к культуре Толстого и Руссо. Последний утверждал, что «все прекрасное выходит из рук Творца, все превращается в ничто в руках человека». Следуя этой концепции, культура как среда, созданная искусственно с помощью воспитания все более отдаляет человека от идеала творения, то есть от самого себя. Происходит процесс поиска человеком, отчужденного от средств производства и реальной политики смысла бытия. В ряде случаев этот поиск можно представить с помощью манихео-гностических концепций. «Обе они исходят в своей основе из дуалистической картины мироустройства. Обе считают, что мир лежит во зле. Обе они заставляют уверовать в фундаментальную картину мира, описываемую одной формулой: мир, представляющий собой поле постоянной борьбы двух онтологически эквивалентных сил, олицетворяющих собой «добро» и «зло» (манихейство», пребывает во зле, является богооставленным (гностицизм)…
Общность базовой картины мира позволяет этим двум концепциям легко замещать друг друга в пределах индивидуального сознания» [3; 76].
В то же время реальная жизнь демонстрирует стремление личности к самоутверждению и формирует в ее сознании не только черно-белую действительность, когда в манихейском восприятии мир распадается на «своих» и «чужих». Именно поэтому манихейское самосознание не отражает должным образом существующую реальность, а только формирует своеобразное инверсионное состояние, в котором личность обращается к полярным представлениям в поисках ускользающего смысла бытия. Этот процесс можно представить как движение маятника, крайние положения которого отражают приспособление к традиционной культуре (), возвратное движение как одномоментное отторжение сложившихся ценностей (инверсия) и движение к положению равновесия как поиск «золотой середины» (медиация). Он связан с ускорением социального времени, которое можно зафиксировать на примерах сегодняшнего дня, которые позволяют наблюдать, как личность, стремясь осмыслить абсурдность ряда общественных идей, постепенно наполняясь скепсисом, вдруг прозревает, стремясь обрести дающую душевный покой веру в человека и его прогрессирующее развитие. Такие метания от одной сиюминутной инициативы к другой через скептическое отношение к действительности есть характерное инверсионное состояние для догматически мыслящего современника, который легко становится объектом манипулирования, а в условиях становления сетевой культуры, не выходя на улицу, ощущает на себе все негативные факторы воздействия психологии толпы.
Очень важно, чтобы манихейская традиция с помощью воспитательных практик преодолевалась, чтобы «наши» не олицетворяли собой, поддерживаемые официально силы «добра». В противном случае мы можем оказаться перед перспективой принять участие в последней битве «добра» и «зла», победителей в которой, как правило, не бывает. Нельзя допустить, чтобы Россия продолжала оставаться равной самой себе.
Литература
1. Ушинский, К.Д. Педагогические сочинения: В 6 т. Т. 5 / К.Д. Ушинский // Составитель С.Ф. Егоров.- М.: Педагогика, 1990.
2. Запесоцкий, А.С. Куда идет российская культура (материалы «круглого стола») / А.С. Запесоцкий. // Вопросы философии.- 2010.- № 9.
3. Яковенко, И, Музыкантский , А . Манихейство и гностицизм: культурные коды русской цивилизации / И. Яковенко, А. Музыкантский.- М.: Русский путь, 2011.