Самороднов О.В.
О НЕКОТОРЫХ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИХ ПОДХОДАХ В СОВРЕМЕННОЙ ПСИХОДИАГНОСТИКЕ.
Санкт-Петербургский Государственный Университет Сервиса и экономики
В статье излагаются основные моменты диагностических подходов к личности другого человека, о причинах искажений и неудач при получении эмпирических данных и путях преодоления таких искажений. Дана краткая характеристика каждого методологического принципа, лежащего в основе диагностического процесса.
Ключевые слова: системный подход; методологический принцип; дискретность получаемых эмпирических данных.
In article high lights of diagnostic approaches to the person of other person, about the reasons of distortions and failures at reception of the empirical data and ways of overcoming of such distortions are stated. The short characteristic of each methodological principle underlying diagnostic process is given.
Keywords: the system approach; a methodological principle; step-type behavior of the received empirical data.
''Раз истина есть всеединое сознание, она объемлет в себе всё сознаваемое вообще, стало быть, и всё моё сознание. В ней я найду всякую мою мысль, ибо в истине дана объективная, абсолютная расценка всех моих мыслей, как истинных или ложных; но в ней я найду и все мои ощущения, все вообще переживания моего сознания – в контексте абсолютного синтеза. Если мои мысли выражают в себе абсолютный синтез, то абсолютное сознание видит их как истинные; если они ложны, то оно видит их как ложные. То же верно и о каждом моём переживании. Я вижу красное: если это видение есть моя галлюцинация, то всеединое сознание так и видит его, как мою галлюцинацию. Если же оно выражает собою объективную действительность какого-либо не зависящего от меня предмета, т.е. некоторую транссубъективную истину, то всеединое сознание так и видит это моё восприятие красного, как выражающее некоторую объективную действительность''[12].
Моя ссылка на одного из известных русских философов-космистов начала XX века в данном случае совсем не случайна. Многолетняя деятельность как психолога-диагноста в самых что ни на есть “злободневных” сферах жизнедеятельности общества – в педагогике, медицине (психиатрии), в реабилитологии,- привели меня, в конце концов, к целому списку неразрешимых противоречий, разъяснение которых требовало незамедлительного анализа и принятия конкретных мер.
C каждым годом росло сомнение в правомерности «общепринятого» механистического “расчленения” человеческой психики (и человеческой личности) на отдельно фиксируемые “параметры” внимания, памяти и т.д. Вспоминается проведённый нами с несколькими единомышленниками некоторое время назад небольшой эксперимент, целью которого было – подтвердить (или не подтвердить) почти категоричное утверждение “отцов” теории функциональных систем L.fon Bertalanffy и П.К.Анохина о том, что характер фиксируемых психических процессов существенно зависит от силы и степени структурированности целеполагания, ради которого и происходит, собственно говоря, активизация тех или иных категорий психической жизни человека. Результаты проведённого эксперимента ошеломляюще подтвердили: цифры, которыми мы обычно обозначаем количественную выраженность того или иного психического феномена, не имеют объективной феноменологической самодостаточности и “плавают” в довольно широких амплитудных диапазонах относительно влияния поставленной испытуемым цели (личностного смысла). Вот и выходит, что фиксация “здесь и сейчас” тех или иных характеристик без учёта “механизма” целеполагания (а это лишь частный случай такого недоразумения,- сколько таких взаимовлияний в психодиагностике – не сосчитать!) - не совсем даже и корректна! При другом векторе целеполагания эти же самые исследуемые нами параметры будут вести себя уже совсем “неподобающим” образом и выдадут совсем искажённую картину. Так или иначе возникает вопрос, а что же мы тогда вообще, собственно говоря, измеряем, применяя общеизвестные и “хорошо зарекомендовавшие себя” методики? Изолированность, дискретность получаемых нами данных рождает иллюзию “объективного” обследования пациента (клиента), некий профессиональный самообман. А уж прогностическая значимость такого “среза” оказывается крайне мала и не отвечает задачам ни клинико-диагностического, ни реабилитационного, ни развивающего планов и вносит порой ещё большую путаницу в, и без того сложную, проблему верификации полученных данных.
Многочисленные встречи с коллегами по цеху, знакомство с приёмами и методами диагностиками, которыми пользуются академически грамотные психологи, - подтверждают, к сожалению, глубокое непонимание основных принципов, которые необходимо соблюсти в работе по сбору эмпирических данных. Жизнь показала крайнюю живучесть в приверженности психологов к использованию различного рода «нормативных» табличных данных для тех или иных категорий испытуемых, для той или иной нозологической группы пациентов. Это оказалось для психолога, естественно, очень удобным делом, не отвечающим, однако, требованиям сегодняшнего дня: становится понятно, что психологи сами не готовы принять какие-либо нововведения в методологии подхода к выполняемому ими делу (а точнее – вернуться к основополагающим принципам психодиагностики конца XIX-начала XX вв, временам становления психологическиой науки как самостоятельной, самодостаточной дисциплины), для этого надо прежде поменять собственную парадигму на данную проблему, а этого пока сделать не получается (при всех открыто провозглашаемых бравурных нотах в защиту принципов перехода на системные методы исследования. Многие разговоры о необходимости системного подхода в медицине, психологии, педагогике – до сих пор в подавляющих случаях существуют лишь на уровне красивых рекомендаций и не содержат конкретных методико-методологических обоснований.
Освобождаясь постепенно от официального конформизма навязанного в своё время идеологическими факторами периода, отечественная психологическая наука ещё не обрела своего единства. Но, в конце концов, без такого единства долго так продолжаться не может: нынешний методологический “плюрализм” в психологии, каким бы “демократическим” и “полезным” в рождении истины он ни казался, не придаёт оптимизма на будущее. Всё равно, рано или поздно, придётся прийти к синтезу, сопряжению всех более-менее “автономных” школ и направлений в некое согласованное целое. Ибо по природе своей отечественная психология несёт на себе традиции соборного, антропологического подхода к человеческой психике, к личности, к Человеку как целостной космической категории, постоянно взаимодействующей с этим самым космосом, влияя на него и получая в ответ соответствующие контрвлияния.
Но синтез совсем не означает в данном случае формального “согласия” касательно источников, какие следует цитировать, и формулировок, какие следует употреблять как несомненно “истинные”. Пока существуют многочисленные (и порой весьма разрозненные) школы и направления, общая психологическая научная парадигма представляет собой не синтез, а скорее, некую сложнейшую и не всем понятную “симфонию”, далеко не благозвучную и противоречивую в своих основных гармонических ладах. Нам же представляется, что выход надо искать в факторе внутреннего преображения самого мировоззренческого сознания наших психологов, основанное на новом (или точнее –на старом, но давно забытом) соотношении между психологией и антропологией. И самая первая необходимость на этом пути –признать, что психологическая наука на много веков оказалась отчуждено от великого наследия антропологических знаний, что имело крайне негативные последствия, как для области теоретических знаний, так и сферы практического применения этих знаний. Такое отчуждение превратило научную психологию в обычную интеллектуальную деятельность, распадающуюся на десятки “дисциплин” без всякого соответствия друг другу и практического приложения к реальным нуждам многочисленных пациентов (клиентов). Сегодня такая “разнокалиберная” психология составляет некий самодостаточный мир, практически изолированный от жизни своих пациентов (клиентов).
Однако практическая психология нуждается в постоянной научной корректировке, с тем чтобы, по возможности, не прекращался процесс соотнесения получаемых эмпирических данных с тем неисчерпаемым источником знаний о Человеке, и в первую очередь, о его духовных уровнях саморегуляции, фактически определяющих всю феноменологическую суть остальных категорий психологического сопровождения. Чтобы приоритет того инструментально-фиксационного метода обследования, который господствует среди психологов-практиков на сегодняшний день, уступил, наконец, место интегративному анализу человеческой Личности в её динамическом жизнепроявлении основных системообразующих, «тугоплавких» параметрах: когнитивного стиля, коммуникативного типа, типа стресс-реагирования, особенностей психомоторного стиля и саморегуляции.
Системный подход, возникший в гуманитарных науках как противо-поставление линейному, механистическому детерминизму, призван внести ясность в проблематику понимания живого организма и психики не как совокупности различных “узлов” и “деталей”, функционирующих по примеру машин и механизмов нашего технократического мира, окружающего нас с самого рождения и сопровождающего нашу жизнь до самого её завершения, а как единой, неразделяемой, интегративной категории живого, не отражающего в своём жизнепроявлении тех принципов и законов, по которым функционируют построенные “по образу и подобию нашему” машины, механизмы и даже близкие к человеческому облику роботы, “претендующие” на полную идентичность со своими создателями; или отражающиеся в нашем сознании чисто феноменологически, условно, со значительной долей абстрагирования - для того лишь, чтобы на конкретных примерах, методом приближения, с помощью аналогий и мысленного моделирования показать суть рассматриваемых проблем понимания психических процессов, личностных структур, свойств и качеств их проявления. Такая позиция предполагает, например, уход от поисков одной-единственной причинно-следственной связи между двумя диагностически зафиксированными показателями (причина →следствие), а заставляет исследователя человеческой психики признать неоднозначность и разнообразие причин, приводящих к одному и тому же следствию. Кроме того, приходится признать при этом, что “механизм” срабатывания последствия того или иного воздействия на психику у всех людей совсем не обязательно должен проявляться через один и тот же промежуток времени с момента воздействия (например, стресс-реак-ция двух человек на одно и то же происшествие), а имеет так называемую кумулятивную природу, предполагающую накопление некоторой критической массы изменений в психике конкретной личности, после чего такое структурное накопление “сработает”. Не следует забывать и о том, что за внешне «неблагополучными» показателями того или иного обследуемого нами параметра непременно должны присутствовать механизмы сверхкомпенсации, сформулированные в своё время ещё Альфредом Адлером и блестяще подтверждённые в работах Л.С.Выготского и его школы. А это говорит о том, что будущие рекомендации, по логике событий следующие после полученных и обработанных эмпирических материалов, должны строиться не на «очевидно напрашивающееся» подтягивание отстающего психического (личностного) качества, а ориентироваться на фактор взаимоотношения этого параметра в интегративном процессе общесистемной адаптированности психики (личности) испытуемого в окружающей его среде ( в первую очередь –социальной среде). Интересные свидетельства по данному поводу мы имеем от исследователей интеллекта по общепринятым тестологическим заданиям, пытавшихся одномоментным «срезовым» методом классифицировать своих юных испытуемых по степени развитости их интеллекта. Анализируя полученные данные, психологи пришли к тупиковому решению. Вот что пишет один из них: ''Мы были крайне удивлены, обнаружив значительную противоречивость или по крайней мере независимость между результатами выполнения ребёнком различных заданий. Казалось, что независимость между заданиями является правилом, хотя все эти задания предназначены для детей данной стадии развития…Полученные результаты разбивают почти любую надежду на то, что мы сможем рассматривать каждого ребёнка как находящегося на едином континууме развития, эквивалентном умственному возрасту, и по его показателям предсказывать, каким будет выполнение любого задания'' [2].
Так или иначе, вопрос диагностики психики человека предполагает наличие в сознании исследователя совершенно особого настроя, диалектического по своей природе и нейтрального в эмоциональном и оценочном планах – по содержанию. Таким подходом может быть признан только интегративный подход в его классическом понимании как метод объективной вовлечённости самого субъекта исследования в “объект” своей исследовательской деятельности, проникновение в его мысли, эмоции, взгляды и планы, временная отрешённость от собственного “я” и умение (на основании своего жизненного опыта и своих глубоких профессиональных знаний) полностью идентифицировать себя с личностью, представшей перед ним в качестве “объекта” исследования. Интегративный подход подразумевает:
А). Недизъюнктивность психических процессов.
Как отмечал А.В.Брушлинский, ”Недизъюнктивность, или непрерывность, психического как процесса и, в частности, мышления как процесса проявляется в том, что его различные стадии и компоненты никогда чётко не отделены друг от друга наподобие деталей машины или циклов её функционирования. Эти стадии уже изначально неразрывно взаимосвязаны, как бы вырастают одна из другой и взаимопроникают друг в друга. Точно так же взаимно неотделимы и различные стороны человеческой психики – чувства, мышление, воля…ибо всякий реальный психический акт представляет собой неразрывное единство познавательных и аффективных (эмоционально-волевых) аспектов. Например, никогда не бывает “чистого мышления”, такого психического процесса, который не был бы пронизан чувством, эмоциями, волевыми тенденциями. Мыслит не мышление само по себе, а человек, субъект с его потребностями и способностями, во всём богатстве его взаимоотношений с другими людьми. В этом смысле личность и её психика тоже недизъюнктивны, и потому в принципе невозможно отделить субъекта от его психики либо разделить последнюю на слагаемые: мышление + чувства + ощущения + мотивы и т.д.[3]. Такого же взгляда придерживался и Б.Ф.Ломов: “Когда изучается, например, восприятие, то обнаруживается, что в принципе невозможно создать условия, которые позволили бы его отпрепарировать от памяти, мышления, эмоций и т.д.”[4]. А вот какие соображения на этот счёт у М.А.Холодной: “Независимо от того, что именно подвергалось экспериментальному исследованию- результативные характеристики познавательных функций…либо уровни познавательного отражения…-эмпирические границы между отдельными “функциями” или “уровнями” оказывались размытыми вплоть до их полного исчезновения. Действительно, при изучении понятийного мышления в какой-то момент обнаруживается, что, по сути дела, описываются особенности долговременной семантической памяти. При анализе восприятия на первом плане вдруг оказываются характеристики сканирования видимого поля и селективность перцептивного процесса (то есть собственно внимание). Исследование логических умозаключений неожиданно предстаёт как исследование операций воображения и т.д. ”Эффект перевёртыша” –так можно было бы назвать этот необычный феномен. Первый вывод, который напрашивается при поиске причин его появления, тривиален и связан с предположением о том, что так называемые познавательные процессы- это не более чем плод нашего несовершенного профессионального ума, желающего с помощью строгих терминов (восприятие, память, логическое мышление и т.п.) упростить и хоть как-то зафиксировать предмет исследования. Казалось бы, какая ясная и удобная идея: изучать интеллект –значит изучать отдельные познавательные процессы и связи между ними. Плохо только, что как бы мы ни называли и ни систематизировали функциональные проявления интеллекта (либо в традиционном варианте как познавательные функции, либо в нетрадиционном варианте как познавательные уровни), наградой за кропотливые экспериментальные исследования будет “эффект перевёртыша” [5].С этих позиций ещё большие трудности возникают у психодиагноста при попытке изучить и описать личностные особенности своего испытуемого. То, что отличает человеческую психику от психик огромного животного царства (а именно – рефлексивность; преломление каждого образа или мыслительного конструкта через духовно-нравственные, эстетические, креативные эталоны своего мироотражения),- создаёт неимоверные трудности в попытке зафиксировать относительную устойчивость неких “свойств” и “качеств”. “Человек, как предмет психологического познания и описания, не сводим ни к каким априорным или окончательно зафиксированным концепциям…как только какое-либо описание осуществлено, то это моментально позволяет человеку за счёт уже собственной рефлексии переопределить самого себя (то есть осуществить акт саморазвития, ставящий его опять вне рамок достигнутого психологического объяснения”[6]. А вот мнение Л.И.Анцыферовой: ”Личность строит свою мотивацию, соотнося свои функционально-энергетические возможности с собственными содержательно-смысловыми установками, с системой своих ценностей, с настоятельностью требований социальных ситуаций, с сущим и должным в области нравственности. Высокая эффективность деятельности, поведения, поступка обеспечивается, как правило, их полимотивированностью”[1,c.69]. Логика рассмотрения первого критерия интегративности настоятельно требует введения следующего:
В). Взаимодействие частей Целого подчинено закону Системы (холистический принцип) , где “единый принцип то есть интегративное взаимодействие, - отмечает М.А.Холодная, - “понимается как проявление центрации, когда все объекты при их восприятии соотносятся с какой-либо центральной идеей (признаком), ассимилируются ею” [5,c.90-91]. Не обойти, таким образом, личностный аспект диагностики, в частности, такой феномен, как “контекст”. К.Оутли отмечает: “Люди осмысливают вещи в соответствии с их контекстом и с тем, что они индивидуально привносят в ситуацию”[8].
Будет уместным в связи с рассматриванием данного вопроса привести методологические рассуждения П.К.Анохина. Касаясь вопроса распространения восходящих активирующих возбуждений на структуры афферентного синтеза, принятия решения, акцептора действия, он писал: ”Своеобразие состоит в том, что этот синтетический процесс, если его отнести к масштабам отдельного нейрона, совершается на основе центральной закономерности интегративной деятельности мозга, именно на основе конвергенции возбуждений на одном и том же нейроне…В связи с этим уместно отметить, что существующая …тенденция изучать и рассматривать такие компоненты афферентного синтеза как мотивация, память, стимул и т.п., в качестве отдельных, самодовлеющих проблем неверна и малоэффективна. Возьмём, например, проблему памяти. Взятая в отдельности, сама по себе, как самодовлеющая проблема, она уже показала, что может повести мысль исследователя совершенно в другую сторону. Действительно, в каком аспекте сейчас развивается проблема памяти? Обратим внимание, с какой лёгкостью мы извлекаем из памяти самые тончайшие нюансы нашей мысли, разговора и всего того, что было накоплено за всю нашу жизнь. Совершенно очевидно, что эта чудесная способность памяти быть готовой ежесекундно отдать то, что было накоплено за много лет и что требуется в данной стадии афферентного синтеза, не может быть изучена иначе, как на основе полного контакта и взаимодействия всех…компонентов афферентного синтеза” [17;c.49]. Исходя из вышесказанного, нельзя пройти мимо такого принципа системной организации в работе психолога, как –то:
С).Целое- не есть простая сумма его частей. При взаимодействии отдельных рассматриваемых качеств из частей получается совсем новое качество целого (неаддитивность).
В учёном сообществе общепринятым методом установления законов детерминации свойств, качеств или процессов психической реализации человека являются достижения разработок из сферы математического моделирования; успехи математической статистики, применяемые в самых различных областях знаний, являются необходимым фактором научно-технического прогресса, в том числе и в вопросах гуманитарного изучения самого человека. Однако учёные признают, что высшие уровни саморегуляции сводят на нет проблему психологического измерения: “Внутренняя динамика психики может привести к возникновению нового свойства, что само по себе делает инвариантное представление невозможным и нарушает принцип воспроизводимости результатов измерения…целостность неразложима на совокупность свойств”[6]. Оказывается, что “при изучении более сложных уровней психической регуляции человека, высшим из которых является целостная, уникальная психика человека, разрешающая мощность естественнонаучных методов падает, а исследовательские возможности герменевтики растут…Кроме того, профессиональная привычка загонять теорию в рамки эмпирии вряд ли плодотворна в сфере гуманитарных наук. Любая мощная концепция в гуманитарной сфере основывается, скорее, на смелости и интуиции исследователя, чем на точных количественных данных”[11;c.152]. Например, хорошо известно, что попытки решить проблемы методами одностороннего клинико-фармакологического воздействия отнюдь не ведёт к желаемому результату. В частности, в поведенческой сфере у лиц с интеллектуальными нарушениями нейролептики во многих случаях не влияют на изменение поведения таких лиц, вместе с тем значительно осложняя элементарные навыки простой трудовой деятельности, а отсюда- и общий процесс социальной адаптации таких больных (Lemke H. 1974; Ferguson D.G. 1982; Кабанов М.М. 1985 и др.). Ещё Л.Выготский отмечал наличие самых разнообразных вариаций интеллектуальных дефектов: ”Слабоумный никогда не может быть представлен как слабоумный вообще. Всегда надо спрашивать, в чём заключается недостаток интеллекта, потому что есть возможности замещения, и их надо сделать доступными слабоумному. Уже в этой формулировке вполне ясно выражена та мысль, что в состав такого сложного образования входят различные факторы, что в соответствии со сложностью его структуры возможен не один, но много качественно различных типов интеллектуальной недостаточности…”[13]. Отсюда, каждый здравомыслящий психолог не может не понимать, что невозможно в чистом виде получить ни улучшения памяти или внимания или мышления и т.п., не затрагивая при этом весь пласт взаимно детерминирующих друг друга (и активно влияющих друг на друга) процессуальных и личностных категорий, и без знания таких закономерностей динамики развития психики и сознания, по большому счёту, современному психологу трудно рассчитывать на профессиональный успех даже в отдалённой перспективе.“Сегодняшние концептуально-психологические тенденции отечественной психологии заключаются в создании теорий, охватывающих человека во всём многообразном единстве его психологической жизни, описывающих его как уникальную целостность. Не случайно именно категория личности утверждается как общепсихологическая категория, возрастная психология превращается в психологию развития, тогда как понятия, описывающие отдельные психические функции – память,ощущения, эмоции и другие, теряют статус основных психологических категорий. Пофункциональное обучение в курсе общей психологии, скорее, дань традициям,чем времени“ [11; с.153].
D).Личность психолога сама является составным элементом психодиагностического процесса (антропный принцип).
Очень распространённым заблуждением среди начинающих психологов (да и не только среди них) является уверенность в том, что сам психолог является в процессе взаимодействия с пациентом (будь-то диагностика, консультирование, коррекция и проч.) некой “нейтральной” категорией, претендующей на роль стороннего наблюдателя, бесстрастного фиксатора эмпирических данных или происходящих поведенческих феноменов у него на глазах. Вот что пишет об этом проф. А.Зеличенко: “Когнитивный” подход к пониманию не отражает связи понимания с бытием, например того, что для понимания необходимо явление прожить (воспроизвести внутри себя). Понять можно только то, что пережито лично. Например, чтобы понять человека, необходимо уметь пережить (воспроизвести) его переживания, т.е. обладать тем же опытом''[16].
Взаимоотношения между психологом и испытуемым – это не односторонний процесс сбора информации психологом. Испытуемый также получает информацию о психологе, которая не может не оказывать влияния на сам процесс диагностирования. “Не только психолог стремится получить как можно более точное представление о личности испытуемого, но и испытуемый в свою очередь познаёт психолога, и благодаря этому объект познания изменяется в ходе самого процесса познания”[10]. Вольфганг Кёлер, один из выдающихся представителей гештальт-психологии, неоднократно подчёркивал, что процесс мышления – это процесс непрерывного взаимодействия познающего, мыслящего субъекта с решаемой им задачей (которая выступает в данное время в виде объекта, явления, события, другой личности или группы лиц) [14]. Отсюда, с особой остротой и очевидностью, возникает проблема, о которой очень редко упоминается (или совсем не упоминается) в специальной психолого-диагностической литературе: каким образом личность самого психолога влияет на результат обследования конкретной личности и в каком состоянии (функциональном, нервно-эмоциональном и пр.) должен находиться психолог -исследователь на момент обследования? Другой известный психолог-гештальтист Курт Левин сумел не только теоретически обосновать, но и экспериментально подтверждал в процессе всей своей долгой практической работы возникновение единого “поля” (эмоционального, интеллектуального, коммуникативного) двух людей (или более), вступающих в контакт между собой. Образовавшееся таким образом “поле” значительно отличается по своим эмпирическим характеристикам от тех параметров, которыми обладала (условно говоря) каждая из личностей до вступления в диалог. [9]. А ученица К.Левина, самая известная советская патопсихолог Блюма Вульфовна Зейгарник, отмечала: ''Диагностика эмоционального состояния пациента, помимо учёта экспериментальных данных, предъявляет повышенные требования к профессиональной наблюдательности экспериментатора, его собственной сензитивности и компетентности в вопросах социальной перцепции''[7]. А это значит, что приближение к объективности получаемых при диагностическом обследовании данных напрямую зависит от учёта неких “поправочных” коэффициентов, возникающих при внесении в диагностику эмоциональных и поведенческих особенностей психолога-исследователя. Общепринятая точка зрения в среде академических психологов на эту проблему такова: да, есть артефакты, связанные с вышеперечисленным, их надо непременно учитывать, и путь к этому лежит через обязательное приведение и испытуемого и самого психолога в состояние функционального оптимума, в такое эмоциональное состояние, которое наиболее характерно для данной личности в его повседневной жизни. В противном случае все эмпирические данные признаются недействительными и требуется обязательное переобследование.
Всё это правильно, но как быть с такими личностными характеристиками, как установки, убеждения, интересы, склонности, симпатии-антипатии и т.п. Как учесть влияние на получаемый результат таких глубинных регуляторных механизмов (действующих на подсознательном уровне) как “когнитивный фильтр” или “перенос” своих детских впечатлений на личность исcледователя, стереотипов и мировоззренческих взглядов на окружающую действительность, формирующих своеобразие “образа мира” и его “смысла жизни” (как испытуемого, так и самого исследователя)? - К сожалению, ответов на эти и другие, связанные с ними, вопросы, ещё не получено, и только многолетний опыт самого психолога, его интуиция и профессиональная грамотность способны (опять-таки на подсознательном уровне) учитывать все перечисленные аспекты влияния и вовремя корректировать полученные диагностические данные.
И совсем уж несомненным оказывается факт необходимости развития самим психологом своих личностных качеств, решения своих личностных проблем; развития своих интеллектуальных способностей до уровня диалектического видения мира; формирования своей эталонной базы социально-психологических и духовно-мировоззренческих критериев, призванных адекватно ориентироваться во всех сложностях современной действительности. Только такой психолог, специалист высочайшего класса и высокоразвитая, зрелая личность, способен решать самые актуальные задачи сегодняшнего дня психодиагностики. (Ещё А.Маслоу писал, что успешное диагностическое раскрытие индивидуальных особенностей личности испытуемого возможно только в меру любви и эмоциональной сопричастности к этой личности [15]). Операциональной целью, дающей исследователю адекватный диагностический шанс, является интегральное математическое выражение оптимального функционального состояния.
Литература:
1. Анцыферова Л.И. Материалистические идеи в зарубежной психологии –М.: Наука.1974.
2. Анохин П.К. Очерки по физиологии функциональных систем.–М: “Медицина” 1975.
3. Брушлинский А.В. Субъект: мышление, учение, воображение. - Москва-Воронеж. НПО “Модэк”, 1996. –с.85-86).
4. Витцлак Г. Основы психодиагностики //Психодиагностика: теория и практика.-М:”Прогресс”.1986. с.74.
5. Выготский Л.С. Собрание сочинений. Т. 5. –М.:''Педагогика''.1983 –c.20.
6. Дружинин В.Н. Структура и логика психологического исследования.-М: 1994.- с.130).
7. п/ред. Б.В.Зейгарник, В.В.Николаевой, В.В.Лебединского. Практикум по патопсихологии. –М.:Изд-во МГУ. 1987.с.49).
8. Зеличенко А. Психология духовности-М.: Изд-во Трансперсонального Института. 1996. –с.149-150).
9. Левин Курт. Теория поля в социальных науках.-СПб: “Сенсор”.2000.-368 с.).
10. Ломов Б.Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии.-М., 1984. с. 37.).
11. Степанов С.Ю. Рефлексивно-гуманистическая психология сотворчества (наукопрактика интенсивного развития человека и организаций).-М.,1996. с.151).
12. Трубецкой Е.Н. Метафизические предположения познания''. //Смысл жизни.-М.: «Республика» с.324-325.
13. Холодная М.А. Психология интеллекта. –С-Пб: Питер. 2002. с.67.
14. Kohler W .Gestalt Psychology.- New York. Liveright, 1929.
15. Maslow A.H. The Farther Reaches of Human Nature. N.Y.,1971.-423 p.
16. Oatley K. Perceptions and representations. Cambridge: Cambr.Univ.Press. 1978.
17. Tuddenham R. Theoretical regularities and individual idiosyncrasies.-In: Green D., Ford M., Flamer G. (eds.) Measurement And Piaget. N.Y.,1971, p.64.